В.И. Носатов "Фарьябский дневник (Дни и ночи Афгана)" Предисловие

Эта и последующие связанные страницы посвящены публикации на нашем сайте книги Виктора Носатова "Фарьябский дневник (Дни и ночи афгана). Эпиграфом к этим страницам служат строки из письма британского офицера, написанные им в далёком 1840 году. Письмо приводится в полном виде автором книги в предисловии. Казалось бы, что может быть общего: 1840 г. и 80-е годы 20-го века. Расстояние между ними более 140 лет. Но, актуальность письма не только не сошла на нет, она возросла. Особенно громко письмо звучит сегодня, когда, теперь уже не Россия, а ограниченный контингент ВС США пытается навести свой порядок в Афганистане. Получится ли у них..? - Ответ в письме.

Кому-то может показаться, что "Фарьябский дневник" В. Носатова почти не связан с основной темой сайта - с Кайсаром. Но это не так. Во многих операциях, проведённых на участках 47 Керкинского и 68 Тахта-Базарского пограничных отрядов, принимали участие обе мотоманевренные группы: 1 ММГ "Меймене" и РММГ "Кайсар". В описываемый автором период, а это время с осени 1981 по осень 1983 РММГ часто бывала в Меймене, а в ноябре 1981 года РММГ, имея более опытный и обстрелянный личный состав, осуществила ввод 1 ММГ в Меймене. До наших пограничников в провинциальном центре были только подразделения 40-й Армии. Личный состав обеих мангрупп пересекался и позже на войсковых операциях, проводимых округом, когда от ММГ выделялись нештатные десантные заставы, которые часто находились на позициях рядом друг с другом.

"Фарьябский дневник" ценен размышлениями и наблюдениями автора в целом по афганской проблеме. Ведь события в Меймене очень похожи на те, что происходили в Кайсаре. Наш сайт не ставит задачу анализировать афганский вопрос. Эта тема проходит сквозь историю мотоманевренной группы сквозняком, она всегда присутствует, но не развивается, оставляя шанс раскрыть её другим. Предлагаемая книга, как раз, позволит рассмотреть эту тему. Пусть не всю, но какую-то её часть. Полагаю, что и вступительная статья к книге поможет лучше понять афганцев, пограничников и нашу общую историю - историю взаимоотношений России и Афганистана.

Дорогой читатель! Ты держишь в руках ещё не прочитанную книгу. У тебя ещё не сложилось мнение о её содержании, но с первых страниц, увидев слово Афганистан, ты, с надеждой на встречу с героями документальной повести, прочитываешь страницу за страницей, находя в ней всё новые и новые, ранее неизвестные для тебя сведения, захватывающие воображение и открывающие перед тобой панораму событий давно минувших дней, которые тесно связаны не только с афганской войной, но и с современностью.

Мне посчастливилось встречаться со многими участниками операций в Афганистане, беседовать с организаторами боевых действий разных уровней, ознакомиться с документами, раскрывающими проведение пограничных операций, в так называемой, "Зоне ответственности". Основная цель, которых состояла в том, чтобы обезопасить наши южные границы и мирную жизнь людей на нашей территории, а также оказать помощь афганским властям в приграничных районах в защите, укреплении и расширении их позиций, в борьбе с военными формированиями исламской оппозиции.

В одном из своих интервью по поводу ввода пограничников в Афганистан, начальник пограничных войск СССР в период 1972 - 1989 г. генерал армии В.А. Матросов сказал: "Реально мы стали появляться там (в Афганистане) с 1980 года, а потом и афганцы вошли во вкус: что-то не получается - они нас просят: помогите!"

Мы откликнулись. Хотя тут важно выделить один момент: для пограничников интернациональная помощь была как бы вторичной. Главное, для чего они туда вводились, - обеспечить безопасность государственной границы СССР. И эту задачу знали все - от солдата до генерала".

Надо отдать должное, что пограничники восприняли ввод их в северные провинции Афганистана с глубоким пониманием важности защиты границы и проявили себя истинными интернационалистами. Не берусь судить, как поступали военнослужащие 40-й армии, но солдаты, сержанты и офицеры пограничных войск относились к местному населению, как к своим людям, защищая их от душманов, и оказывая им постоянную материальную помощь. Об этом подробно и обстоятельно говорится к книге. Понятие интернационализма сливалось с патриотизмом. Это вынуждена была признать не только администрация демократического Афганистана, но и некоторые руководители на Западе. Ещё до того, когда в нашей стране ввод пограничных войск в Афганистан содержался в строжайшей тайне, премьер-министр Великобритании М. Тетчер в одном из своих выступлений, говоря о пограничных войсках, находящихся в Афганистане, отметила, что пограничники лояльно относятся к населению, оказывают им всяческую помощь, тем самым достигают успеха.

Именно этим можно отметить тот факт, что за всю афганскую войну пограничники потеряли всего 589 человек.

Бесчисленное количество раз спасали пограничники местных жителей от нападения душманов, от голода и холода, вывозили их на вертолётах в более безопасные места, спасали от смерти. Неоднократно выводили из - под удара бандгрупп жителей кишлаков, военнослужащих правительственных войск, спасая их от неминуемой гибели.

Многие подобные эпизоды нашли освещение в настоящей книге и ранее изданных произведениях автора об афганской войне, которую он знает не понаслышке и рассказам из книжек, а непосредственно участвуя во многих боевых операциях, вынеся на своих плечах все тяготы и лишения войны в Афганистане.

В предисловии в книге автор делает попытку осветить ретроспективу взаимоотношений России с Афганистаном и показать территориальную экспансию англичан, стремившихся закрепить своё влияние на среднеазиатских границах Российской Империи.

Не вдаваясь в подробности изложения материала, на наш взгляд, главное к чему стремился автор - это осветить устремления и Англии и России завладеть Афганистаном и показать нереальность выполнения этой задачи, как бы упреждая конечный исход афганской войны, подчёркивая её бесперспективность и обречённость на провал.

Обращение к историческим примерам в жанре, избранном автором, важно и необходимо. Оно даёт возможность проследить закономерность исторических процессов, выявить основные внешнеэкономические тенденции государств и с геополитических позиций дать оценку происходящим событиям.

В то же время, субъективный подход автора затеняет главное - расстановку сил в международных отношениях западных стран и её связь с политикой на Востоке, которая для России была более жизненно важной, так как диктовалась не только политическими причинами, но во многом и экономическими.

Этого не отрицает и сам автор, ссылаясь на замыслы императоров России.

Средняя Азия, как известно, занимала особое место во внешней политике России. Она находилась в тесной связи с ближневосточной. Но если на Ближнем Востоке во второй половине XIX в., Россия стремилась решать международные вопросы преимущественно дипломатическим путём, то в Средней Азии она проводила наступательную политику, которая диктовалась и политическими, и экономическими факторами.

Присоединение к России народов Средней Азии носило прогрессивный характер и сыграло положительную роль для культурного и экономического развития.

Несмотря на противоречивость этого процесса, борьба за сферы влияния в Афганистане обезопасила Среднеазиатские границы и сдерживала англичан, стремившихся завладеть Среднеазиатским регионом.

Автор делает небезуспешную попытку, путём введения в научный оборот ранее неопубликованных документов, осветить некоторые аспекты деятельности Советского правительства по оказанию помощи афганскому режиму.

Перейдя из публицистического к художественному изложению, а по сути дела к другому жанру, автор увлекательно повествует о своем участии в выполнении боевых задач, возложенных на пограничников. Как ручеёк воды, постепенно набирающий силу, и превращающийся в полноводную реку, так интересно и увлекательно, набирая силу, обрастая всё новыми и новыми подробностями, пополняется глава. Писатель не ограничивается лишь простым изложением материала, он переживает увиденное, размышляет, сопоставляет факты и события, по новому интерпретирует давно известное. В его понимании, граница - это рубеж справедливости и беззакония, человеческой культуры и варварства, это и рубеж времени. Эти философские посылки заставляют читателя по-новому осмыслить ранее известное и не ожидая, когда писатель поставит вопрос, а что же за рубежом, который пересекают пограничники, задуматься, что ждёт пограничников на чужой земле.

Из книги явствует, что надежды пограничников не оправдались. Пришло разочарование. Вместо дружественной встречи с афганцами воины встретили заранее подготовленные опорные пункты, и если бы не поддержка вертолётов, то трудно предвидеть, как эта ситуация обернулась для них.

Благодаря этому колонна избежала открытого боя и благополучно прибыла в Андхой. И затем был марш в пункт сбора, что в двух километрах от Меймене. И снова пограничников прикрывала пограничная авиация.

Автору удалось передать чувства необстрелянных солдат и офицеров, их волнение, трудности врастания в обстановку, а главное понять, что они вступили в зону войны. Это подтвердили следы прошедших боев, разбитые машины вдоль дорог, погибшие афганцы, которых хоронили неулыбчивые со злыми глазами местные жители.

Когда же вступили в зону правительственных войск Афганистана, поняли, что предстоит нелёгкий ратный труд, потребуется не только мужество и смелость, но умение вести бой в незнакомой местности с коварным и хорошо подготовленным противником.

Это вскоре подтвердилось. И хотя пограничники вначале выполняли лишь ограниченные задачи, по охране аэродрома и других объектов, но они постоянно находились под обстрелом. Подвергались нападению со стороны душманов, и одновременно адаптировались к боевым действиям. Это сплачивало воинов, ещё больше приблизило их к офицерам. Взаимная выручка, какая-то глубокая привязанность друг к другу, изменившиеся отношения солдат и офицеров создали ту дружескую атмосферу, в которой коллектив воинов представлял единое целое. Этому способствовали постоянная партийно-политическая работа, другие мероприятия, проводимые с личным составом подразделений.

Автору удалось показать не только афганцев, но и тех, кто воспользовался войной и наживался на бедах солдат и офицеров.

В книге содержатся зарисовки, раскрывающие первую реакцию отцов и матерей на погибших в Афганистане их сынов.

Интерес представляют авторские оценки событий, происходящих в провинциях Афганистана, отношение местного населения к проводимым там реформам афганским правительством. Описываются конфликты местного населения с правительственными войсками.

Значительное место в книге занимает материал, освещающий ход боевых действий, из содержания которого можно сделать вывод о том, что пограничники в короткие сроки освоились с обстановкой, изучили тактику душманов, умело вели себя в бою. В книге изложен не сухой пересказ автора, а раскрывается духовный мир воинов, сопереживания, их мысли, из которых видно, что к выполнению интернационального долга они относились, как к святому делу. Это подтверждается многочисленными примерами, описанными автором в ярких красочных зарисовках с исключительной любовью к воинам и их духовному содержанию.

Автор не скрывает и тех негативных сторон, которые проявлялись в соседних армейских подразделениях. Свои наблюдения, он подтверждает примерами из жизни личного состава роты, охранявшей аэродром.

Значительное место в книге уделено анализу взаимоотношений пограничников с местной администрацией и правоохранительными органами. На убедительных примерах автору удалось показать поляризацию политических группировок и довольно убедительно охарактеризовать многих представителей различных кланов, показать сложности борьбы, закулисные игры авторитетов.

Знакомясь с примерами, ярко и доходчиво характеризующими взаимоотношения пограничников с местными населением северных провинций Афганистана, убеждаешься в том, что добрые отношения, которые несли с собой воины способствовали изменению взглядов жителей афганских кишлаков к пограничникам, а в ряде случаев своевременная помощь со стороны афганцев сыграла важную роль в осуществлении намеченных операций против бандформирований.

Необходимо отметить, что "Фарьябский дневник" в своём нынешнем издании существенно дополнен событиями и сюжетами, повествующими о совместной деятельности советнического аппарата и силовых структур, дислоцировавшихся в провинции Фарьяб. Дополненная выдержками из дневников и воспоминаниями советников царандоя и ХАД, посланцев ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ, пограничных генералов, документальная повесть не становится менее интересной, а наоборот приобретает ещё большую познавательность и историческую достоверность. По сути дела, это на сегодня единственная достаточно полная документальная повесть, освещающая всестороннюю деятельность не только силовых подразделений, но и всего советнического аппарата в отдельно взятой афганской провинции.

Особо следует сказать об очерках, которые включены в книгу. Они написаны в разное время, на разную тему, но их объединяет одно - все они о людях избравших профессию - защищать Родину. Очерки отличаются друг от друга по своему художественному замыслу, объёму и, естественно, содержанию, но читаются с большим интересом. Они раскрывают ту или иную сторону событий, связанных с нелёгкой пограничной службой, которая в любую минуту может потребовать от офицера самого дорогого - жизни. Их достоинство состоит в том, что автор с большой любовью и старанием стремился показать духовный мир людей, и даже спрогнозировать их возможный жизненный путь, в том случае, если бы они остались в живых.

На первый взгляд кажется, что очерки размещены в книге без какой-либо системы, но это не так. Писатель стремится к тому. чтобы увязывать пережитое и увиденное в войне с последующими событиями, вызвать у читателя не просто интерес, а заставить обдумать прочитанное, поразмыслить о бренности судеб человеческих и ещё раз взглянуть на окружающую действительность и восстановить в памяти свои прожитые годы, посмотреть в будущее и задать себе вопрос: а всё ли я делаю по христиански, как истинный православный, для своей Родины, своего Российского Отечества?

Эти мысли возникнут и при прочтении очерка "...Только он не вернулся из боя", в котором показано поведение в бою рядового Федирко и офицера Аркадия Волкова, которые были едины в бою и понимали друг друга с полуслова. Автор умело опирается на знание психологии, написан портрет пограничников, который убеждает читателя в достоверности описываемых событий. Перед нами проходят ряд боевых эпизодов, раскрывается высокий профессионализм пограничников, их смекалка, умение оценить обстановку и принять наиболее целесообразное решение.

Пытаясь раскрыть духовные качества воинов, автор убеждает читателя в том, что их подвиг это результат той воспитательной работы, которая существовала в период советской действительности, это результат осознанного понимания каждым пограничником боевой задачи, а порыв, бросок на открывших ураганный огонь душманов, следствие верности воинскому долгу и военной присяге.

Очерк, как бы ведёт читателя всё дальше и дальше, через ранение героя, прожитые им трудности и невзгоды, показывает его разносторонний талант, его гражданскую позицию после увольнения из армии, а затем ... финал. Герой погиб ранее, а всё последующее вымысел писателя. Так неожиданно и просто, но в то же время так тяжело. Что-то обрушивается на читателя. И невольно задумываешься: погибает человек и вместе с ним уходит в небытие целый мир. После этого как-то по другому воспринимаешь нынешнюю действительность, когда человеческая жизнь всё больше и больше обесценивается.

С большим интересом читается очерк, повествующий о том, как советские воины по просьбе местных жителей вспахали на боевой машине огромное поле.

Здесь зримо и убедительно просматривались два мира, два образа жизни. С одной стороны - соха (железных плугов не было), с другой - современный бронетранспортёр. С одной стороны доведённые до отчаяния войной афганцы, с другой "шурави", пришедшие сюда, чтобы "...землю в "афгане" крестьянам отдать!"

Только такими примерами советские воины могли убедить дехкан в том, что они их друзья, а это на войне едва ли не самый решающий фактор в борьбе с оппозицией. Так советские воины не на занятиях, а на деле познавали чувство истинной дружбы и интернационализма. И когда боевики хотели напасть на советскую базу, то местные жители удержали душманов от этого шага, мало того, заставили их сдаться.

В последующих главах идёт рассказ о военном докторе Алексее Пинчуке. Значительное место посвящено рассказам о защите местного населения от душманов. О разминировании населённых пунктов, о том, как постепенно происходил перелом в сознании местного населения по отношению к советским воинам. С интересом читаются строки главы "Сахиб" в котором писатель рассказывает о зарождении дружбы пограничников с личным составом Царандоя.

Рассказ посвящен афганскому офицеру оперативного батальона капитану Сахибу с которым автор случайно встретился, а затем и подружился. Это дало многое писателю и, прежде всего, вникнуть во внутренний мир офицера познакомиться с его жизненным путём, который начался с тяжелого крестьянского труда.

Через дружбу с Сахибом удалось лучше познать жизнь и характер афганцев, понять их духовный мир и причину их активного выступления против душманов.

Хотелось бы отметить очень удачный приём писателя, применённый в произведении, суть которого состояла в том, что ему удалось расположить к себе Сахиба, а он оказался прекрасным рассказчиком. Повествуя о своей жизни, о жизни своих близких и друзей он вольно и невольно рассказал об Афганистане, о многих людях своей страны.

Фарьябский дневник
(Дни и ночи афгана)

Предисловие

До чего же порой непредсказуемые фортели выкидывает старушка - история, лишь только начинаешь попристальней рассматривать дела давно минувших дней. Удивительно, но факт, что между событиями, происходящими в Афганистане на протяжении нескольких последних столетий, и присутствием там российских полпредов, прослеживается самая, что ни на есть трагическая связь. Впрочем, не будем забегать вперёд - история любит последовательность и точность изложения, и не нам менять нрава этой привередливой, но беспристрастной дамы...

Пройдет ещё не один десяток лет, прежде чем учёные поставят последнюю точку в исследованиях происхождения афганских войн, а также посильного участия в них России, а затем и СССР. Хотя многие уже сегодня хотят получить ответ на вопрос: кто виноват, и что делать? - имея в виду войну 80-х годов нынешнего столетия. Ответы на эти вопросы звучат, зачастую, самые противоположные, всё зависит от того, из чьих уст они звучат. Кабинетные исследователи говорят и пишут одно, а те, кто смерти в лицо смотрел, да пыль афганских дорог глотал - совсем другое. Кто же из них прав? Правы и те и другие, потому, что каждый видит Афганистан со своей "колокольни", зачастую анализируя российско-афганские отношения лишь нескольких последних десятилетий. Всестороннее же осмысление ещё не до конца окончившейся войны (а это ярко иллюстрируют трагические события, происходящие в Афганистане и на таджикско-афганской границе до сих пор) требует от каждого, желающего докопаться до истины, самого досконального изучения причинно-следственных связей приведших к ней. Изучение это должно идти вглубь и вширь.

Вглубь - в специфику афганских дел, нашего понимания этой страны, её истории, особенностей национального характера. Ведь это наш сосед на веки-веков, а соседей, как говорится - не выбирают.

Вширь - в нашу собственную давнюю и не давнюю историю, подход к мировым делам, теорию, практику и этику внешнеполитической деятельности.

Без всего этого мы уподобимся человеку, который, поскользнувшись и ушибив при падении голову об угол дома, начинает бешено колотить этот злосчастный угол кулаками, вместо того, чтобы посыпать скользкое место песком. Ибо нашей реальной проблемой в 1979 году был не Афганистан, а мы сами.

При серьёзном анализе восточных архивов, не вызывает сомнений тот факт, что "индийской мечте" не два века от роду, а гораздо больше, что у неё довольно глубокие корни. Вспомнить хотя бы известные со времен Древней Руси предания о "велицей реце Ганге, яже из Рая течёт", о сказочном Индийском царстве, праведном, изобильном, чудесном, где "нет ни вора, ни разбойника, ни завистливого человека, потому что земля полна всякого богатства".

Так уж получилось, что с самого начала своего зарождения, Афганистан стоял на пути имперских устремлений России к Индийскому океану. Деловой интерес к далекой и сказочно богатой Индии со стороны главных российских купцов - царей, начало проявляться в XVII веке. Ещё тогда Московия стремилась к постоянной, систематической связи со странами Востока.

Де-Родес (рижский купец) предлагал боярину Милославскому, тестю царя Алексея, организовать кампанию из крупных европейских коммерсантов, которая, пользуясь русской дорогой, захватила бы в свои руки всю персидскую торговлю не одним шёлком-сырцом, а, кстати, и долю торговли с Индией и Китаем. Только неспокойная обстановка в государстве российском не позволила купцам осуществить свои замыслы.

Вплотную к воплощению идеи Де-Родеса российское купечество подошло лишь в период правления Петра Великого. Только-только провозглашенная империя нуждалась в новых землях и товарах. Поход Петра I, осуществлённый на нескольких судах по Каспию из Астрахани к персидскому побережью, наряду с другими целями, преследовал и такую, как проведение рекогносцировки, результаты которой император намеревался использовать при подготовке индийского похода. По сохранившимся сведениям в беседе с морским офицером Соймоновым 27 июля 1722 года Его Величество в следующих словах объяснил ему политическую цель грандиозной Каспийской операции: "Был ты в Астрабадском заливе? Знаешь ли, (что) от Астрабада до Балха и Бадакшана на верблюдах только 12 дней ходу. Там, в сей Бухарии, сердцевина всех восточных коммерций... И видишь ты горы и берег подле оных, до самого Астрабада простирающихся... И тому пути никто мешать не может". Из этих слов явствует, что ещё тогда на заре своего царствования Петр I устремлял свой пристальный взгляд вглубь территории стран Среднего Востока. Недаром уже 23 августа 1722 года Сенат приветствовал его военные успехи на Каспийском море не иначе как вступление на "стезю Александра Великого", тем самым, недвусмысленно намекая на поход последнего в Индию.

На смену этим первым, робким, так и не осуществлённым попыткам похода на Восток, со временем, как из рога изобилия посыпались новые проекты, один другого стоящие. Одно общее было в них - при соприкосновением с жизнью они лопались как мыльные пузыри. Вот только некоторые из них.

В 1791 году француз де Сент-Жени предложил Екатерине II конкретный план Индийского похода, который должен был начаться манифестом императрицы о восстановлении династии Великих Моголов. Поход предполагалось вести из Оренбурга через Бухару и Кабул.

В 1800 году другой француз, на этот раз более именитый - Наполеон, предложил Павлу совместную экспедицию в Индию: "Изгнать навсегда англичан из Индостана, освободить эту прекрасную и богатую страну от британского ига, открыть новые пути торговли и промышленности - такова цель похода, достойного обессмертить первый год XIX столетия и государей тех стран, которые задумали это полезное и славное дело". Предполагалось, что русские и французские войска -- всего до 70 тысяч человек -- соединившись на южном берегу Каспия, в Астрабаде, далее двинутся "через Герат, Ферах и Кандагар и скоро достигнут правого берега Инда".

Остаётся лишь гадать, почему этот план так и не был осуществлен, почему Павел, поначалу с энтузиазмом принявший предложение Наполеона, решил вдруг отказаться от совместных действий и рассчитывать лишь на собственные силы.

Павел решил самостоятельно взяться за выполнение этой идеи. В конце 1800 года произошёл разрыв дипломатических отношений с Англией, а 12 января 1801 года атаман донских казаков Орлов получил собственноручное письмо Павла, которое гласило: "Поручаю сию экспедицию Вам и Вашему войску, Василий Петрович, соберитесь Вы с оными и выступите в поход к Оренбургу, откуда любою из трёх дорог или всеми вместе пойдёте с артиллерией прямо через Бухару и Хиву на реку Инд и на заведения англицкие на ней лежащие. Цель всё сиё разорить и угнетённых владельцев освободить и ласкою привесть России в ту же зависимость, в какой они у англичан, и торг обратить к нам... Помните, что вам дело до англичан только и мир со всеми теми, кто не будет им помогать; и так, проходя их, уверяйте о дружбе России... Мимоходом утвердите Бухарию, чтоб китайцам не досталась... Войско того края такого же рода, как и Ваше, так имея артиллерию, Вы имеете полный авантаж. Приготовьте всё к походу. Пошлите своих лазутчиков приготовить или осмотреть дороги... Все богатство Индии будет вам за сию экспедицию наградою..."

Поход на Восток начался в конце февраля 1801 года. Шли быстро - по 30, по 40 вёрст в сутки: Пехоту решено было не брать, только конницу: 22 тысячи казаков и 500 калмыков при 24 орудиях.

"Экспедиция весьма нужна, и чем скорее, тем вернее и лучше..." - торопил император Павел...

Справедливости ради следует сказать, что идея избавить Индию от британского гнёта и установить с ней торговлю принадлежала вовсе не Павлу. Его мать, Екатерина Великая однажды "высказала в своем восторге, - что она не умрет прежде, покуда не доступит мира середины, не учредит торга с Индией или с Гангеса злато не сберёт", - вспоминал Державин. Екатерина II не успела исполнить обещанное. Русские войска, уже покорившие Дагестан и готовые идти дальше на юг, были отозваны обратно.

Однако и Павлу не суждено было осуществить индийскую мечту - не прошло и двух недель после начала похода, как император был убит заговорщиками. Правда, казаки не скоро узнали об этом и ещё больше месяца продолжали движение. Шли трудно - без обозов и лазарета, даже без карт, по бездорожью, утопая в глубоких снегах и злых степных метелях, страдая от холода и бескормицы, теряя людей. Потом вдруг настала оттепель - при переправе через Волгу, провалившись под ослабевший лёд, едва не погиб целый полк...

Столичные новости нагнали войска лишь на седьмую неделю похода в середине апреля, когда в полках, буквально валившихся с ног от усталости и истощения, уже поднимался глухой ропот, - если верить свидетельству атамана Платова, казаки все громче ворчали, что-де "всем нам сложить здесь свои головы", и уже открыто "отказывались идти далее", подумывая даже "передаться туркам". И ещё неизвестно, как бы всё закончилось, не настигни их курьер с известием о смене царствования и приказом поворачивать обратно.

Неудивительно, что эту неудачную, экспедицию обычно величают "авантюрой" императора Павла. Даже расположенные к нему историки полагали индийский поход предприятием, "очевидно нелепым и безвредным для британского могущества". Впрочем, и первоначальный проект завоевания Индии, предложенный Наполеоном, также расценивался многими специалистами как абсолютно нереальный.

Советский историк С.Б. Окунь высказывал, однако, и противоположную точку зрения: "Нельзя не признать, что по выбору операционного направления план этот был разработан как нельзя лучше. Этот путь являлся кратчайшим и наиболее удобным. Именно по этому пути в древности прошли фаланги Александра Македонского... Учитывая небольшое количество английских войск в Индии и помощь индусов, на которую рассчитывали, следует также признать, что и численность экспедиционного корпуса была вполне достаточной".

А известный французский писатель Л. Жаколио, в свое время изъездивший всю Индию, рассказывал, что даже через полвека после событий 1801 года здесь можно было увидеть бережно хранимые портреты Павла и Наполеона, от которых, по мнению индусов, зависело освобождение их родины от британского ига: "Несомненно, что атака франко-русской армии изгнала бы англичан из Азии".

Да и сами британцы всегда воспринимали эту угрозу более чем серьёзно, так что каждое известие о русских успехах на Востоке принималось в Лондоне крайне болезненно. И так ли уж беспочвенны были ходившие после убийства Павла слухи, что устранение императора было в интересах англичан, не жалевших на это золота, и что корни заговора следует искать по ту сторону Ла-Манша...

Индийский поход 1801 года так и остался единственным - после его провала сама эта идея окончательно перешла в разряд пустых мечтаний.

И все-таки несмотря на неудачно начавшийся поход Павла, Наполеон, который никак не хотел отказаться от идеи индийского похода, прислал в 1808 году в Петербург своего эмиссара Коленкура для дальнейшей пропаганды своего проекта уже при дворе Александра I. Однако русское правительство, охотно соглашавшееся с этим предложением теоретически, пошло напопятую, лишь только дело стало подходить к практическому осуществлению. Император не хотел ухудшать отношения с Англией, которая всегда была основным потребителем русского хлеба.

С приходом к власти Николая I отношения с Британией начали резко ухудшаться. Проводя иезуитскую политику в отношении стран Ближнего Востока, ему удалось натравить персов на афганцев, за спиной которых стояли англичане, и в результате начавшейся в 1837 году войны город Герат был подвергнут осаде. Персидский шах лично присутствовал среди осаждающих, а вокруг него плели бесконечные интриги английские и русские послы.

С этого времени судьбы двух соседних государств - России и Афганистана переплетаются самым теснейшим образом. Являясь своеобразным буфером между двумя империями, Афганистан просто не мог сохранять нейтралитет и судьба целого народа зависела, порой, от симпатий или антипатий афганских правителей к России и Англии.

Эмир Дост-Мухаммед, который до столкновения с персами придерживался англофильских взглядов, видя, что британский посол Бернс постоянно увиливает от прямого ответа на вопрос о военной помощи в войне с Персией, решил принять русского посланника Виткевича, который уже продолжительное время жил в Кабуле в ожидании аудиенции.

Выслушав просьбу эмира, Виткевич начал налево и направо раздавать обещания о финансовой и военной помощи. Это привело к тому, что Россия приобрела широкую популярность в Афганистане. Но в самую критическую минуту, когда эмиру потребовалась незамедлительная помощь России, царское правительство позорно предало доверившийся ему Афганистан, отдав его на съедение англичанам.

Маленькая страна была ввергнута в кровопролитную войну, Дост-Мухаммед бежал в Кундуз. Английский экспедиционный корпус победоносно вступил в Кабул.

Захватив важнейшие перевалы и крупнейшие города, англичане думали, что теперь они закрепились в Афганистане навечно, но не тут-то было, они не учли главного - характера горцев, их свободолюбия, которое, в своё время, испытали на себе грозные воины Александра Македонского. Уже на второй год оккупации они на себе почувствовали всю абсурдность своей затеи.

Вот что писал молодой британский офицер из Кандагара в августе 1840 года: - Скоро будет три года, как индийская армия отправилась из Фироспура для завоевания этой несчастной страны. Шах Шуржа (ставленник англичан вместо сбежавшего Дост-Мухаммеда) должен был вступить на престол отцов своих и войско должно было возвратиться потом в Индию. Дело кончено вот уже два года, а мы всё ещё здесь, правительство не может не нести огромных издержек, с которыми сопряжено занятие Афганистана. Но можем ли мы возвратиться? Кругом во всей стране с каждым днем увеличивается беспокойство. Хайберы, гильджи и дурани взялись за оружие, на посты наши делают нападения, солдат наших убивают перед нашими глазами. Можем ли мы оставить Афганистан в таком положении и, с другой стороны, переменится ли оно и успокоится ли страна? Никогда, по крайней мере мы до этого не доживём. Не могу сказать вам как ненавидит нас народ, всякий, кто убьёт европейца, считается святым. Ещё недавно было несколько таких убийств. Мы не можем, не должны здесь оставаться. Мы должны возвратиться, хотя бы с уроном нашей чести...

Предчувствия автора сбылись меньше чем через полгода: - ... Только один знатный британец, тяжело раненый, достиг крепости, на стенах которой трубачи играли беспрестанно мелодии шотландских национальных песен - сигнала для блуждающих по снегам соотечественников. Но тщетны были эти мелодии, на зов их не шли британцы...

Так бесславно погибло на чужбине семнадцатитысячное английское войско.

Бесславно закончилась жизнь и первого официального посланника России в Афганистане - Виткевича. "Как известно, Виткевич покончил с собою, прибыв в Петроград и, найдя в нём холодный приём, - писал известный русский востоковед А.Е. Снесарев, - Англичане злорадно передают, что граф Нессельроде будто бы не принял представившегося Виткевича и приказал ему передать, что "поручика Виткевича не знает, слышал лишь о каком-то авантюристе Виткевиче, который в последнее время был занят разными интригами в Кабуле и Кандагаре, не имея на них никаких полномочий"".

Следующая русская миссия посетила Кабул лишь через 41 год. Этому предшествовал целый ряд важных политических событий - в связи с Севастопольской компанией, в которой Англия принимала участие на стороне Турции. Тогда среди господствующего класса России вновь оживилась агитация в пользу индийского похода. Ряд русских генералов представили государю на утверждение несколько проектов похода, наиболее перспективным из которых был план генерала М.Д. Скобелева. По повелению Александра II он разработал основные концепции компании, которые в дальнейшем стали краеугольным камнем планирования боевых действий на восточном театре военных действий.

В 1878 году, руководствуясь разработками и рекомендациями генерала Скобелева, была предпринята действительная попытка, которая должна была служить подготовительной операцией для военных действий против Афганистана и Индии. "Но именно тогда уже обнаружились трудности, которые предстояло преодолеть при этом предприятии, не исключая и того, что собранных тогда двадцати тысяч человек было недостаточно для осуществления этого похода" - говорится в "Сведениях касающихся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом" подготовленных офицером Генерального штаба полковником Грулевым в 1900 году.

В одном из разделов этого документа озаглавленного "Значение Афганистана в Русско-Английской борьбе" изложены основные мысли и предложения генерала Скобелева: "Во всей этой борьбе поведение афганского эмира будет иметь весьма важное, если не решающее значение. Если, например, правитель Афганистана вздумает оборонять проходы и долины Кабула против наступления английских войск, и если, он вызовет при этом восстание горных племен Кафиристана, то задача англичан будет затруднена до крайности; и наоборот, если эмир примкнет к англичанам против русских и закроет этим последним Бамианский проход и другие перевалы Гиндукушские, то русским, пожалуй, вся эта операция представится очень трудной, чтобы напрягать усилия в горных теснинах при перспективе дебуширования (развёртывания войск на глазах у противника) в виду сосредоточения англо-индийских войск.

Не подлежит сомнению, что в борьбе между Россией и Англией, и боевые силы Афганистана, несмотря на их азиатские свойства, приобретут выдающееся значение. Трудно указать на численность афганских войск, которая не может быть известной с той же точностью, как силы европейских государств, но какова не была бы численность афганских войск, важно то, что в предполагаемой войне с обеих сторон действующие войска будут участвовать небольшими корпусами и отрядами. Поэтому присоединение афганских войск к той или другой из борющихся сторон окажет существенное влияние на ход действий.

Та сторона, которая выйдет победительницей сначала в дипломатической борьбе, будет клонить и к решительным боевым действиям..."

Руководствуясь этими рекомендациями, в августе 1878 года была принята попытка возобновить отношения с Афганистаном. В Кабул выехал генерал Столетов, отличившийся на поле брани во время русско-турецкой войны 1877-78 годов, но не явно не блиставший дипломатическим дарованием. По случайному совпадению Столетов выехал из Ташкента как раз в день открытия Берлинского конгресса, который закреплял новый передел мира. Не успело посольство доехать до Кабула, как им была получена ташкентская почта, извещавшая об окончании работы конгресса. Генерал-губернатор Туркестанского края Кауфман советовал Столетову воздержаться от каких бы то ни было решительных мер и даже пустых обещаний.

Столетов Н.Г. (1834-1912), русский генерал от инфантерии. Основал город Красноводск, руководил Аму-Дарьинской научной экспедицией. В русско-турецкую войну руководил обороной Шипки.

11 августа посольство "Белого царя" на слонах въехало в Кабул. Почести, оказанные миссии в столице произвели впечатление даже на видавшего виды генерала. "Как хотите, а это чисто царская встреча ,"- не скрывая своего восторга, ликовал Столетов.

Через несколько дней, после того как русские прибыли в Кабул, англо-индийское правительство известило эмира об отправлении в столицу своего посольства во главе с Н. Чемберленом.

Эмир Шир-Али-Хан обратился за советом к Столетову, который, нисколько не задумываясь о последствиях, рекомендовал не принимать англичан. Тут же от имени России он надавал щедрых обещаний о финансовой и военной помощи в случае нападения англо-индийских войск. Однако возможность прибытия в Кабул англичан так напугала бравого генерала, что он решил немедленно обратиться в бегство, не разрешая своим спутникам брать никаких вьюков, и в десять дней был уже на границе.

Верный своему слову эмир так и не пустил английскую миссию в Кабул. Чемберлен, потерпев фиаско, вернулся в Пешевар.

2 ноября, по настоянию Лондона, Шир-Али-хану был направлен ультиматум с грозным предупреждением, что в случае нового отказа в приёме посольства будут открыты военные действия. Полагаясь на заверения Столетова о поддержке Россией анти-английского курса Афганистана, эмир ответил на ультиматум пренебрежительным молчанием. Англия объявила войну. Говоря о причинах её побудивших, британский фельдмаршал Робертс, не без остроумия, замечал: "Поучительно обратить внимание, как замечательно схожи были обстоятельства, приведшие к первой и ко второй афганской войне, то есть присутствие русских офицеров в Кабуле". Это довольно - таки меткое наблюдение английского полководца, по - моему, осталось актуальным и в наше время.

В критическое для Афганистана время, когда англо-индийские войска шли на Кабул, эмир вместо конкретной помощи получал одно за другим письма за подписью Кауфмана. Вот содержание одного из них: "Считаю нужным уведомить Ваше Высочество, что англичане, как мне точно известно, намерены сделать новую попытку примириться с Вами. Со своей стороны, я, как друг Ваш, думая о будущем, советую Вашему Высочеству, если англичане, как я уверен, сделают шаг к примирению, дать им ветвь мира".

Вот уж поистине, как говорится в известной афганской пословице, дружба сильного со слабым, что дружба погонщика с ослом.

А британцы, захватив Кабул и все ключевые дороги и перевалы, то и дело проводили карательные операции, чтобы хоть на время очистить прилегающие к столице ущелья от повстанцев. Горцы вновь показали свои когти и зубы.

За сотню лет до начала ещё более кровопролитной афганской войны, в конце 1879 года командующий сильно поредевшим экспедиционным корпусом генерал Робертс, не выдержав постоянных нападений повстанцев, спешно покинул осажденный со всех сторон Кабул. Немало сил и средств пришлось затратить, прежде чем столица была захвачена вновь.

- "Я не вижу причин, - писал Робертсу вице-король Индии лорд Литтон в начале 1880 года, - почему бы нам не следовало тотчас по прибытии в Кабул заняться приготовлением нашего ухода из этой мышеловки".

До конца 1880 года продолжалась вторая англо-афганская война. Только после полного поражения под Кандагаром, когда афганская армия перестала существовать, над горами воцарил недолгий относительный мир. Британский ставленник Абдурахман-Хан полностью подчинившийся воле вице-короля Индии ни в какие сношения с соседними странами больше не вступал.

Занятие русскими войсками Мерва (недалеко от современного г. Мары в Турменистане) в 1884 году вызвало в правительственных кругах Великобритании большую тревогу, в связи с тем, что, располагаясь на пересечении множества караванных путей, этот город был, по сути дела, ключом к торговле с Востоком. Англичане начали военные приготовления. Через год между Россией и Англией вспыхнул очередной конфликт, в который вновь был втянут Афганистан. Конфликт этот завершился вооруженным столкновением русских и афганских войск и занятием Кушки генералом Комаровым. В который уже раз "козлом отпущения" оказался Афганистан, лишившийся Пендинского оазиса.

Всё это, в конечном и целом, привело к тому, что у афганцев сложилось вполне устоявшееся мнение в отношении к своему северному соседу. Ненависть правящих кругов к России была настолько сильна, что "присланного генералом Ивановым туземца с письмом эмиру Хабибулле, сыну и наследнику Абдурахман-Хана, пришлось взять под своё покровительство, так как присутствующие на дурбаре афганцы хотели предать его смерти".

В дальнейшем ни попытки генерал-губернатора Иванова, ни другие какие-либо действия Русского правительства, направленные на урегулирование торговых и других отношений с Афганистаном ни к чему не привели. Но это не говорит о том, что афганская карта была выброшена из колоды имперских устремлений России на Восток. Совсем нет. Вместе с другими луноликими козырными картинками она придерживалась до поры - до времени, чтобы в удобное время, вместе с другими, быть выложенной на стол для окончательного разгрома противника.

Империя, подчиняясь закону самосохранения, должна или расширяться (что неуклонно продолжалось на протяжении вот уже нескольких столетий) или распадаться. Другого не дано. Вследствие этого к концу XIX века, прибрав к рукам земли Дальнего Востока и Сибири император положил глаз на Восток. С методической настойчивостью были покорены независимые государства Средней Азии - Хива, Бухара и Коканд.

Несмотря на всяческие препятствия чинимые англичанами на очереди скоро вновь встал Афганистан. И деятельность по вовлечению этой свободолюбивой страны в лоно Российской империи велась не только в торговой или военной областях. Правительственные эмиссары, большие и маленькие, с помощью подкупленной азиатской знати пытались перетянуть на свою сторону, если не народ полностью, то хотя бы племя или род. И это зачастую им удавалось.

Наиболее характерным примером такой политики является обращение ста туркменских старшин и родовых авторитетов к Белому царю с тем, чтобы он взял под свое покровительство земли туркмен, находящиеся по обе стороны Аму-Дарьи, в том числе, и относящиеся к северным провинциям Афганистана. Только подписание Конвенции 1907 года о разделе сфер влияний на Востоке не позволило России взять в своё подданство афганских туркмен.

Дальнейшему освоению Востока помешала революция 1917 года, которая разрушив символы империи и, упразднив её структуру, тем не менее, не смогла уничтожить главного - имперских амбиций, которые вскоре перекочевали из кабинетов и собраний политиков в полонизированные умы масс.

К первой четверти ХХ века фантазий и прожектов покорения восточных земель было сочинено и опубликовано предостаточно. Вслед за Пушкиным, объявившим, что рано или поздно "сбудется для нас химерический план Наполеона в рассуждении завоевания Индии", о том же грезилось и другим русским авторам, в частности Ивану Бунину с его вечной тоской по общей арийской Прародине, с его пожизненной тягой в Индию, где "обитали наши пращуры", где любой из нас может испытать "сильное, живое чувство первобытного, теплого, райского".

Многие из них в своих утопических романах рубили окно в Азию и омывали сапоги в Индийском океане, предварительно утопив в нём ненавистных англичан.

Возможно, подобные книжки в детстве были любимым чтением наших будущих революционеров. Во всяком случае летом 1919 года, в разгар гражданской войны, Троцкий сочинил секретный меморандум, в котором предлагал радикально изменить направление революционной экспансии - с Запада на Восток - и начать "подготовку военного удара, на помощь индусской революции", срочно сформировав "конный корпус (30000 - 40000 всадников), с расчётом бросить его на Индию", поскольку-де "международная обстановка складывается так, что путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии".

План Троцкого, как известно, не был осуществлён, зато ещё в двадцатые - тридцатые годы тема экспорта революции в Индию перекочевала в советскую фантастику. "Всем! Всем! Всем! Английские колониальные власти изгнаны из Индии. Русская Красная Армия перешла границы Индии и спешит на помощь повстанцам. Да здравствует всемирная революция!.. Индусским восстанием руководят 50 тысяч комсомольцев, окончивших в Москве Коммунистический Университет Трудящихся Востока и владеющих всеми языками Индии. Комсомольцы проникли через Хайберский проход... Через неделю над Калькуттой развевались красные знамёна... Советский Союз Индии..."

Тогда был особенно модным лозунг о неизбежности мировой революции, ведущий к осчастливливанию народов. И совсем неважно хотят или не хотят народы этого счастья, за них решит русский пролетариат. Ведь ни для кого не секрет, что некоторые партийные лидеры открыто призывали оказать необходимую, в том числе и военную, помощь не только закабалённой Индии, но и Веймарской республике, другим локальным мятежам, вспыхнувшим вслед ноябрьскому перевороту, которые, в конце - концов, не поддержали те, ради кого они затевались. Сегодня трудно сказать, что удержало Советскую Россию от посылки в Европу революционных дружин. Может быть, постоянная грызня, между большими и маленькими вождями, может быть наше российское авось, а может быть Его Величество Случай. Тот самый Случай, который вернул в казармы казаков Орлова, посланных Павлом в неведомый Афганистан и далее в Индию, который всячески препятствовал совместному восточному походу Наполеона и Александра I, который в конце-концов не дал воплотиться в жизнь планам Александра II. Самодержцы, облечённые всей полнотой власти, за всю историю развития отношений с Востоком, так и не смогли исполнить завет Петра Великого - прорубить окно через Афганистан в Индию.

Октябрьская революция и установление советской власти в России были восприняты афганским эмиром Хабибуллой-Ханом равнодушно. Он не смог сделать для себя никаких реальных выводов из этого, продолжая во всем слушаться английских советников. Партия младоафганцев, решительно настроенная против британского засилия в стране, выдвинув свою освободительную программу, начала подготовку к государственному перевороту, главной целью которого было свержение проанглийского ставленника Хабибуллы-Хана. Власть предполагалось передать его третьему сыну Аманулле.

20 февраля 1919 года во время нахождения на охоте в своей зимней резиденции - Джелалабаде Хабибулла-Хан был убит. Сейчас же после получения вести о его смерти в Кабуле было организовано, при благоприятном отношении видных представителей духовенства и матери Амануллы, провозглашение последнего - эмиром. Но одновременно с этим и находящийся в Джеллалабаде брат Хабибуллы - Насрулла, в свою очередь, провозгласил себя эмиром.

Внутренние проблемы были быстро урегулированы, поскольку перевес был на стороне Амануллы, захватившего скоро в свои руки казначейство и признанного губернаторами Кандагарской, Гератской и Мазари-Шарифской провинций. Войска тоже оказались на его стороне. Этим и была в дальнейшем решена судьба Насруллы-хана, который был заключён в тюрьму, где вскоре и погиб.

Быстро справившийся с внутренней неурядицей Аманулла-Хан провозгласил лозунг борьбы за независимость Афганистана и этим, в конечном счёте, отвлёк своих внутренних противников от цели захвата престола. Встречая величайшее сочувствие, он начал создавать армию для войны с Англией. Вскоре началась третья англо-афганская война, которая закончилась так же как и вторая - сепаратным миром. Но в отличие от предыдущей войны, Афганистан получил право самостоятельно решать все свои внешние и внутриполитические проблемы.

Видя дальнейшую силу и процветание страны в перспективных и долгосрочных реформах, Аманулла-Хан задался целью перестроить страну по-своему. В первую очередь он создал стройный централизованный аппарат, в котором строго оговаривались функции отдельных ведомств. Затем была проведена реформа по районированию страны на новых началах и созданию новых административных центров в областях. В Кабуле при центральном правительстве был организован Госсовет в составе 25 человек, а на местах - совещательные собрания. Духовенство было окончательно лишено права распоряжаться вакуфными землями, которые были конфискованы и распроданы правительством. Права прежних казиев (судей по шариату) были сильно урезаны новыми законами о правосудии путём введения гражданского, уголовного и военно-уголовного кодексов. Были отменены пытки. Среди ряда других мероприятий следует отметить организацию министерства просвещения и школьной сети по всем городам, учреждение женских школ с привлечением немецких и французских преподавателей, командировку за границу молодёжи для получения общего и военного образования, а также создание ряда военных школ по всем трём основным родам войск под руководством турецкого военно-инструкторского состава. Кроме того, была проведена большая работа по формированию новой армии, оснащению её современным оружием и даже боевыми самолётами.

Планировалось снятие чадры и чалмы, принятие законов о запрещении многоженства и ношении европейской одежды для всех. Однако эти последние реформы, резко затрагивающие быт населения на Всеафганской джирге в августе 1928 года, были провалены и в дальнейшем послужили главным аргументом в борьбе духовенства против эмира-реформатора.

Анализируя реформаторскую деятельность Амануллы нельзя не сказать, что в своей основе она подчинена главному - сделать как можно больше агрессивных преобразований в стране в самые короткие сроки. Казалось бы, при этих условиях в стране должна была создаться экономическая и политическая стабильность. Однако последующие события рисуют другую картину. Важным является, прежде всего, то обстоятельство, что основная часть населения Афганистана, почти совершенно некультурная, не могла учесть значение всех этих реформ и оценить деятельность самого Амануллы-Хана. Кроме того, общее положение крестьянства и скотоводов с началом реформ ухудшилось, так как на их плечи легло основное бремя преобразований. Наряду с этим ограничение прав духовенства, финансовый кризис внутри страны, рост дороговизны, усиленные поборы правительственных чиновников, принудительные, зачастую бесплатные повинности населения и ряд других вопросов вызвали рост социальных, экономических и политических противоречий.

В условиях внутренней и внешней нестабильности эмир принимает решение совершить кругосветный вояж, главной целью которого являлся подъём собственного престижа, пошатнувшегося в результате реформаторской деятельности. Кроме того, Аманулла-Хан хотел получить финансовую и моральную поддержку своему курсу от правительств Европейских и Азиатских стран.

Возвращаясь немного назад, я бы хотел особо остановиться на советско-афганских отношениях после 1917 года.

Начало полномасштабных отношений между Афганистаном и Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой стало возможным с 1919 года, когда после третьей англо-афганской войны Афганистан приобрёл независимость. До этого действовал договор, по которому страна не имела права на самостоятельные внешние сношения. Советское правительство первым признало независимость и суверенитет Афганистана.

14 августа 1920 года в Кабул был доставлен дар Советского правительства - радиостанция, вместе с которой прибыл специальный технический отряд. Это были первые советские военные специалисты в Афганистане. Вскоре афганское правительство направило 8 человек в Ташкент на курсы связи. Это была первая группа афганских военнослужащих, обучавшихся в Советской России. В 1924-25 годах при помощи СССР была построена телеграфная линия, соединившая Кушку, Герат, Кандагар, Кабул. В первые месяцы 1927 года началось строительство линии Кабул - Мазари-Шариф. Советские специалисты готовили афганских связистов. Тогда же в Кабул караваном были доставлены три самолёта. Афганцам была оказана помощь в подготовке лётчиков и эксплуатации авиатехники.

Расширяющееся экономическая взаимопомощь двух стран, вскоре положило начало военному сотрудничеству.

В августе 1926 года в Пагмане (личной резиденции эмира) был подписан Пакт о ненападении между СССР и Афганистаном.

В мае 1928 года Аманулла, принявший к тому времени титул падишаха, прибыл в Советский Союз, где был радушно принят Г. Чичериным, М. Калининым, и по непроверенным данным, самим "отцом народов", который заверил его, как реформатор - реформатора в том, что деятельность Амануллы-Хана встретит в лице Советского правительства всяческую поддержку.

По приезду на родину падишах форсировал свою реформаторскую деятельность, что, в конце - концов, стало последней каплей, переполнившей чашу народного терпения. Осенью 1928 года в стране вспыхнуло восстание под предводительством разбойника Бача-и-Сакао. Поддержанные духовенством и знатью, формирования восставших быстро приближались к Кабулу. В январе следующего года ополчение племени Мингаль, сражавшееся на подступах к столице, перешло на сторону Бача, открыв тем самым путь на Кабул.

Видя это, Аманулла отрекся от престола в пользу своего старшего брата и бежал в Кандагар. Однако эмиром стал не Инаятулла, а главарь повстанцев Бача, захвативший столицу.

Узнав о воцарении Хабибуллы (так стал именоваться Бача-и-Сакао), Аманулла выступил из Кандагара во главе десятитысячного войска, послав одновременно гонцов в Москву.

Получив послание экс-эмира, соратники вождя, по всей видимости, долго не задумываясь (приближался полувековой юбилей Иосифа Сталина) намекнули военным, что неплохо бы было отметить эту знаменательную дату каким-нибудь выдающимся военно-политическим событием. И военная машина, подталкиваемая пропагандистской шумихой, заработала. В газетах появились материалы, повествующие о сложной обстановке на Советской южной границе. В некоторых статьях слышались открытые призывы направить части РККА в Афганистан, чтобы уничтожить окопавшихся там басмачей во главе с Ибрагим-беком. В Туркестанском военном округе, которым командовал тогда легендарный матрос Дыбенко, началось поспешное формирование спецотрядов. Зачем они и где будут использоваться - об этом знали немногие.

-"Наш эскадрон подняли по тревоге ночью, - вспоминает бывший кавалерист РККА В.Т. Поветкин (Василий Тихонович Поветкин родился в 1905 году, в семье крестьянина-батрака, в 1927 году был призван в РККА, проходил службу в 81 кавалерийском полку 7 Туркестанской горно-кавалерийской дивизии. Уволен в запас в июне 1929 года. С 1942 по 1944 год воевал в составе действующей армии), - командир эскадрона построил нас на плацу и доложил о сборе по тревоге какому-то неизвестному нам старшему командиру. Тот объявил, что Советское правительство и лично товарищ Сталин возложили на нас ответственную боевую задачу - уничтожить афганские формирования, оказывающие помощь басмаческому движению.

Дейдади - крупнейшая крепость на севере Афганистана, расположена в десяти километрах от Мазар-и-Шерифа. Дейдади - центр и живое знамя памятного солдатского восстания 1920 года, когда власть в Мазаре и Дейдади была в руках восставших солдат. Захватив крепость, старого толстого генерал-губернатора Мухамед-Осман-хана повстанцы вели пешком по ровной дороге из Мазари в Дейдади. Мало того, генгуба тыкали головой в каждую навозную кучу и затем усаживали его на навоз, как на генгубовский трон.

Погибающие неизвестно за что красноармейцы даже не догадывались, о чём вещали в это время "самые демократичные в мире" советские газеты о событиях в Мазар-и-Шарифе и Дейдади.

"И З В Е С Т И Я" 10.05.1929 г.
ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ.
Термез, 8 мая (ТАСС). Попытки сторонников Бача-и-Сакао удержать власть в крепости Дейдади успехом не увенчались. 7 мая крепостной гарнизон и всё население крепости признали власть Амануллы...

"И З В Е С Т И Я" 15.05.1929 г.
Ташкент, 14 мая (ТАСС). Прибывшие из Ханабадского района афганские беженцы передают, что в провинции сильно встревожены переворотом в Мазар-и-Шерифе и Дейдади в пользу Амануллы.
Там не было ни слова о тех, кто костьми лег у неприступных стен афганской крепости. Словно и не было их там вовсе. Не в пример свободней была советская пресса восьмидесятых. Там открыто говорилось, что наши солдаты всё-таки в Афганистане есть. Правда, почему-то фигурировали в публикациях в основном афганские военные, наши лишь изредка были героями идиллических сюжетов с мест строительства школ, детских садов и других гуманитарных заведений.

Потом, уже много позже, бывший красноармеец Поветкин узнал, что многие из его сослуживцев, те, кто вместе с ним воевал в Афганистане, были репрессированы, большая часть из них расстреляна или не вернулась из ГУЛАГа.

До сегодняшнего дня В.Т. Поветкин не знал, почему им пришлось тайно не только входить, но и выходить из Афганистана. О том, что предшествовало походу, я уже говорил выше. А причина бегства "союзнического войска" проста как мир - поход экс-эмира был подготовлен из рук вон плохо и, встретившись в начале мая с многочисленными силами Бача, приверженцы Амануллы потерпели тяжкое поражение. Эмир сбежал, покинув Афганистан уже насовсем.

Несколько по-другому описывает эту первую советско-афганскую авантюру, один из главных исполнителей сталинских замыслов на Востоке, бывший начальник Восточного сектора советской разведки и её резидент в Персии и Турции - Георгий Агабеков:

Трагична судьба самого Георгия Агабекова. Вот что вспоминает бывший секретарь И. Сталина Б. Бажанов:

Рассказывая об этой, мало кому известной афганской экспедиции, я хочу подчеркнуть преемственность экспансионистской политики правительственной верхушки во все времена тоталитаризма.

Сделав поправку на современное оружие и технику, мы получили всем теперь известную картину вторжения восьмидесятипятитысячной армии в Афганистан накануне Рождества Христова 1979 года.

Мой "афган" начался ранним, осенним утром 1981 года.