ММГ «Кайсар» — 47 Краснознамённый Керкинский ПОГО — 68 Краснознамённый Тахта-Базарский ПОГО — КСАПО — КГБ СССР

Новости сайта

- 27 ноября 2014 г. опубликованы все 27 глав романа-хроники Н. Иванова "Ограниченный контингент". Об истории создания романа, авторе и кратком содержании глав. Ссылки на главы.
- 17 февраля опубликована страница: "Организационно-штатная структура ММГ «Кайсар» 47 Керкинского, 68 Тахта-Базарского ПОГО КСАПО КГБ СССР"
- 22 января добавлена очередная страница боевого пути ММГ за 1991 - 1992 годы. "1991 - 1992 годы. СБД по охране государственной границы. Расформирование ММГ-5 "Кайсар"
- 6 января добавлена страница боевого пути ММГ за 1989 год. "1989 г. Вывод ММГ-5 «Кайсар» из Афганистана".





Всем, кого опалил Афганистан.
Что было - то было.



Полковник Н.Ф. Иванов

Ограниченный контингент

ГЛАВА 18. Гератский душ для «безбожного» Кабула. -
- «Четвёрка» идёт ва-банк.
- Преемник - тот, кто хоронит.
- Первая просьба о военной помощи.
«Слушайте "Голос Америки"...»

Холодным оказался гератский душ для Кабула. Святая святых, надежда и опора - сама армия! - посмела выступить против революции и народной власти. Кому тогда можно верить?

Нешуточными оказались и антиправительственные группировки, к марту поднявшие голову, и в особенности "братья мусульмане". Правительство поспешило окрестить их "братьями-дьяволами", но идеи, провозглашённые ими, находили всё большую и большую поддержку в стране. Поставив во главу угла борьбу за чистоту ислама, объявив своей конечной целью исламскую революцию "без Советов и Запада", они сумели за год поднять против "безбожного" Кабула вполне реальную силу. К тому же правительство Тараки нет-нет да и само давало поводы для недовольства собой. Было казнено несколько мулл, наиболее активно выступавших против правительства, а "Пуштунвалай" в кодекс чести включает и кровную месть. Месть же верущего за своего учителя священна, и, по афганской пословице, даже если она настигла противника и через сто лет, всё равно это сделано быстро. Недовольство в армии тоже родилось не на пустом месте: по декрету Ревсовета земля отбиралась не только у помещиков, но и у среднего сословия. А именно из него состоял костяк офицеров афганской армии, да и служивого люда тоже.

И когда вслед за гератским мятежом вспыхнуло восстание дивизии в Джелалабаде уже на юге страны, это подлило масла в огонь борьбы среди высшего эшелона власти, всё ещё выбирающего формы и методы руководства. Оказалось, что с уходом "Парчам" и изгнанием из армии сторонников Кадыра эта борьба не только не прекратилась, а, наоборот, усилилась. Теперь уже халькисты сами разделились на две группировки: "твёрдых" - во всём поддерживающих Тараки, и аминистов - идущих за Амином и исполняющих только его рапоряжения. В определённой мере плохую услугу Афганистану оказали создаваемые под звуки литавр политорганы в армии, призванные, казалось бы, укреплять власть. Но державший под своим глазом армию Амин сделал всё, чтобы политработниками назначались только преданные лично и только ему люди. И уже назывался Хафизулла "командиром апрельской революции", и размеры его портретов стали достигать размеров портретов самого Тараки. Невооружённым взглядом было видно, что "верный ученик" если ещё и не стал на одну ступень с "учителем", то это дело недалёкого будущего.

А. Ватанджар

Оно могло наступить для Амина с его огромным организаторским даром и мощной поддержкой в армии - хоть завтра, но находились рядом с Тараки ещё четверо его любимых "сыновей" - главные участники переворота 1973 года и апрельских событий - Ватанджар, Гулябзой, Сарвари и Маздурьяр. И если Амин видел в них лишь распутную, дорвавшуюся до власти, выпивок, женщин и гуляний молодёжь, то Тараки всё же почитал их заслуги перед родиной и революцией и тоже держал хоть и за младших, но "сыновей". Четвёрка платила ему своей преданностью, и именно от них пошло определение "твёрдых халькистов". В отличие от "учителя" они к тому же не только видели, но и на себе ощущали мощное давление Амина, который пока только намёками, деликатно, но старался подвести Тараки к тому, чтобы убрать их из руководства страны. Дабы не позорить революцию, не разлагать остальных.

Ещё верил Хафизулле Тараки, но в то же время Ватанджар с товарищами казался ему той стеной, тем последним бастионом, за которым он может чувствовать себя уверенно. И потому тянул генеральный секретарь, ничего сам не предпринимая и надеясь, что всё образуется как-нибудь само по себе.

Но 27 марта на заседании Революционного совета Ватанджар и Гулябзой, уже чувствуя на затылке грозное дыхание Амина, предприняли первую попытку если не свалить, то хотя бы остановить мощное восхождение Амина к единоличной власти, а значит, к их изгнанию - в лучшем случае со всех постов. А повод представился более чем благоприятный - на заседании шёл разговор о мятежах в Герате и Джелалабаде.

А. Сарвари

- Мы не можем закрыть глаза на то, что нас предаёт именно армия, - и так эмоциональный по натуре, взволнованно заговорил Саид Гулябзой, когда ему предоставили слово. - И я предлагаю строго спросить с тех, кто отвечает у нас в Ревсовете за наши вооружённые силы.

Все посмотрели на Амина, а тот, набычив свою большую голову, медленно заливался краской. Такого откровенного выступления против себя он не ожидал. А он ещё жалел их, деликатничал, произнося их имена...

Минутным замешательством воспользовался Ватанджар:

- Наша армия до этого бала народной армией. А что мы видим сейчас? Что мы видели в Герате? Именно армию заставили идти против мирных жителей. И это не единственный пример, когда вооружённые силы используются у нас против народа. А что творится в самой армии? С негласного разрешения, надо полагать, армейского руководства идёт травля и преследование тех офицеров, кто предан революции, но кто не предан какому-то определённому командиру.

Это он уже практически в открытую говорил о себе, а на Амина уже никто не смотрел: всегда неудобно смотреть на того, кого критикуют. А тем более того, который ещё за мгновение до этого, несмотря на небольшой рост, нависал над всеми глыбой, казался неприступным и вечным гранитом.

Но "четвёрка" шла ва-банк, отступать ей уже было некуда, а второго случая могло и не представиться. Вопрос о недоверии Амину был поставлен, ответственность за мятежи, хоть и не напрямую, но возложена на него, а тут ещё и Тараки впервые не поддержал своего "первого ученика". Более того, по его предложению был вынесен на утверждение вопрос о Высшем совете обороны ДРА под его личным руководством. Новшество поддержали, и в ходе перестановок Ватанджар стал министром обороны, Маздурьяр вместо него занял пост министра внутренних дел. Выходит, не только они опасались железной хватки Амина, остальные хоть и чужими руками, но на всякий случай тоже отвели от себя горячие угли аминовской непредсказуемости и жестокости.

С. Гулябзой

- А товарища Амина мы попросим направить всю его энергию и опыт организатора на экономические и, скажем, общеполитические проблемы, - уже в конце заседания повернулся Тараки к замершему в напряжении Амину. И всё-таки как опасно иметь руководителю государства мягкое сердце - дрогнуло оно. Кто бы чего ни говорил, но столько, сколько сделал для революции Хафизулла Амин, всё-таки надо было ещё поискать. И убирать вот так, сразу...

И уже вдогонку, откровенно оправдываясь и показывая, что он по-прежнему верит и ценит его, Тараки торопливо добавил:

- Но, товарищи... Знаете, было бы несправедливо и неоправданно для дела революции, если мы опыт, знания, способности товарища Амина замкнём только этим. Я предлагаю... я думаю назначить товарища Амина первым министром в правительстве.

- У нас нет такой должности, - осмелился вполголоса проговорить Ватанджар. Неужели луч надежды, сверкнувший минуту назад, погаснет?

- Можем ввести, - с улыбкой, что нашёл выход из положения, тут же отреагировал Тараки. - А что, пусть будет первый министр, то есть человек, особо приближённый к премьер-министру, - тут же наделил Тараки Амина новыми полномочиями. - Как, товарищи, нет возражений?

Возражений не было: председателю Ревсовета в марте 1979 года ещё не возражали. Вернее, ему мог до определённой степени возразить в чём-то незначительном только Амин, но в данный момент речь шла о нём самом.

Ш. Маздурьяр

НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ: Получить Ватанджару пост министра обороны оказалось мало, чтобы считать, будто дело сделано. Аминовцы, уже стоявшие во главе полков, дивизий и корпусов, в генеральном штабе, "не приняли" нового министра. Все вопросы продолжали решаться через голову только с Амином. Делать же ещё одну чистку среди офицеров Ватанджар не решился - офицеров и так не хватало.

Такое двусмысленное положение министра обороны, а ещё и отсутствие конечно же опыта работы с огромной и разностороннейшей армейской машиной мешали и эффективному управлению армией. Амин, не забывавший ничего, тем более не забывал подчёркивать промахи нового министра и в конце концов убедил Тараки в том, что Совет обороны как коллективный орган не действует, и потому всю вооружённую борьбу против контрреволюции нужно сосредоточить в одних руках. Очень опытных и мудрых. Конечно же, любимого и мудрого Тараки.

Не устоял Нур Мухаммед против новой лести Хафизуллы. 25 июля специальным указом Ревсовета он взял на себя "ведение всех дел, связанных с обороной родины, и командование всеми вооружёнными силами страны".

Однако далее в указе подчёркивалось самое страшное для "твёрдых" халькистов:

"До тех пор пока не прекратится иностранная агрессия, я поручил своему любимому и выдающемуся товарищу Хафизулле Амину... по моим непосредственным указаниям заниматься деятельностью министерства обороны".

Потом этот шаг будет стоить Тараки жизни, ну а тогда Амин с улыбкой отправлял своих противников на прежние должности: Ватанджара - на министра внутренних дел, Маздурьяра - на пост по делам границ. Обе стороны понимали, что такое противостояние долго всё равно продолжаться не может и что, хотя чаша весов вновь склонялась в пользу аминистов, предсказать же конец развязки тем не менее не решался никто.



Март 1979 года. Москва.

Именно из-за гератских событий впервые за три года своего пребывания на посту министра обороны Дмитрий Фёдорович Устинов предельно конкретно почувствовал, что он маршал и что непосредственно отвечает за оборону страны.

Да, уже ровно три года, как он - министр, 26 апреля 1976 года, в день смерти Гречко, Брежнев подошёл к нему и сказал:

- Дима, я думаю, ты должен стать министром обороны.

- Да ты что, Леонид Ильич, - Устинов даже отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть лицо Брежнева. Поняв, что тот не шутит, уже более серьёзно ответил: - Я, конечно, хоть и генерал-полковник, но это звание у меня с сорок четвёртого года, так что человек я сугубо штатский. Мало, что ль, генералов и маршалов?

- А ты знаешь, о чём я подумал? - Брежнев пожевал воздух. - Сейчас для наших Вооружённых Сил главное - чтобы ими не командовали, а оснащали их современной техникой. А кто кроме тебя в этом деле лучший специалист? А? Давай, утверждаем тебя председателем комиссии по проведению похорон.

Тот, кто хоронит, становится преемником умершего - это закон, не дававший сбоя за все годы советской власти. Генералы и маршалы смотрели во время похорон на него с любопытством, словно видели впервые. Он замечал эти взгляды, и вспоминал невольно июнь 1941 года, когда его, 33-летнего директора завода "Большевик", Сталин назначил наркомом вооружения СССР. Тоже многие косились и недоумевали, и, кажется, до 42-го года, когда ему одному из первых за годы войны присвоили звание Героя Соцтруда. Кажется, только в этот момент самые отъявленные скептики его стремительного восхождения в наркомы забыли о том, сколько ему лет.

Да, война быстро поставила всех на ноги, заставила забыть возраст. И годы полетели стремительно, одним днём. Вооружением занимался и после Победы, и даже когда избрали секретарём ЦК, всё равно продолжал отвечать в Политбюро за оборону. Так что, если здраво поразмыслить, предложение Брежнева и не было таким уж неожиданным. Дал согласие, вновь впервые после войны надел военную форму. Звание генерала армии присвоили через несколько дней. Маршала - в том же 76-м. На семидесятилетие легла на грудь к двум трудовым Звёздам и Звезда Героя Советского Союза. Не хотелось, конечно, думать, что это только дань традиции: Брежнев оказался прав, армия и флот нуждались в техническом перевооружении, и именно под его началом военно-промышленный комплекс на два-три шага обогнал все остальные отрасли народного хозяйства. Можно сказать, что только из-за паритета именно в военной области, и особенно в военном космосе, с нами вынуждены были уважительно разговаривать и Штаты, и вообще блок НАТО. Не будь этого прорыва в новую технологию, кто бы стал считаться со страной, изо всех сил латающей дыру за дырой в своей экономике? Так что он не стеснялся своей новой Звезды и готов был ответить хоть перед Политбюро, хоть перед совестью, что сделал всё возможное для безопасности Родины.

А вот теперь оказалось, что министр обороны ещё всё-таки обязан и командовать. События в Афганистане, вернее, донесения разведчиков говорили о том, что эта точка на карте становится всё более горячей. И не где-нибудь за сотни и тысячи километров от границы, а буквально под боком.

Год назад они в Министерстве обороны как-то не приняли всерьёз сообщение о создании в Турции штаб-квартиры "Великой новой Османской империи", в состав которой по замыслу организаторов должны войти мусульмане всех сопредельных с Турцией стран, в том числе, конечно, и 70 миллионов мусульман из нашей Средней Азии и Закавказья. То есть создать некий мусульманский фашиствующий блок. Улыбнулись вроде бы невыполнимости подобного, в Среднюю Азию зачастили "полюбоваться" восточной экзотикой сотрудники американского посольства, туристские группы. Ларчик открывался просто, когда стало известно, что инициатором создания "Великой" и "новой" является не кто иной, как Пол Хенци, резидент ЦРУ в Анкаре. И сразу стало ясно, что одна из ставок в борьбе с СССР сделана на религию. И на сообщение разведки посмотрели более серьёзно: если произойдёт объединение - в любой форме, в любом виде, - то дальнейшее поведение мусульман прогнозировать практически невозможно из-за их фанатичности и преданности исламу.

И резня в Герате - первый звонок именно в этой цепи. Пробный камень, проверка прочности не только кабульского правительства, но и реакции Советского Союза. Именно ради этого мятеж был направлен, по существу против СССР. И теперь совсем не безобидным видится лозунг, прозвучавший на гератских улицах: перенести джихад - священную войну под зелёным знаменем ислама на территорию Советского Союза. Здесь уже не усмехнёшься и не отмахнёшся - надо думать о безопасности границы. И 17 марта он впервые в своей практике вынужден был поднять по тревоге Туркестанский округ, а когда пришло сообщение о гибели военного советника, на следующий день дал указание Генеральному штабу развернуть дополнительно, вне годового плана призыва на сборы, ещё несколько частей. Правда, с некоторыми ограничениями - не призывать женщин и студентов, не отзывать из отпусков офицеров...

К этому времени, 19 марта, подошла и шифрограмма от посла и Горелова, несмотря на официальный тон, достаточно тревожная. Пузанова он знал со времён войны, когда тот был ещё секретарём Куйбышевского обкома партии, а он размещал там свои заводы, так что в обеспокоенность телеграммы поверил сразу.

Документ (донесение из Кабула в МИД и Генеральный штаб):

"... В случае дальнейшего обострения обстановки будет видимо целесообразным рассмотреть вопрос о каком-то участии под соответствующим подходящим предлогом наших воинских частей в охране сооружений и важных объектов, осуществляемых при содействии Советского Союза. В частности, можно было бы рассмотреть вопрос о направлении подразделений советских войск:

а) на военный аэродром Баграм под видом технических специалистов, используя для этого в качестве прикрытия намеченную перестройку ремзавода;

б) на Кабулский аэродром под видом проведения его реконструкции, тем более что недавно на этот счёт было заключено межправительственное соглашение, о чём сообщалось в печати.

В случае дальнейшего осложнения обстановки наличие таких опорных пунктов позволило бы иметь определённый выбор вариантов, а также позволило бы при необходимости обеспечить безопасность эвакуации советских граждан".

Посла и советника понять можно - они в первую очередь отвечают за безопасность советских людей в Афганистане, и главный акцент в телеграмме - всё-таки на обеспечение безопасности и эвакуации. Эвакуация... Эвакуация - это значит отдать Афганистан, а отдав, лишиться и относительного спокойствия на южных границах. Американцы, вышвырнутые из Ирана, по последним данным, усиленно ищут ему замену. Для трёх радиотехнических станций, наблюдавших и прослушивавших из Ирана Союз с юга и до Москвы, временно предоставил свою территорию Пакистан, но отроги Гиндукуша на афганской территории оказались столь высоки, что эффективность станций уменьшилась сразу в несколько раз. Американцы, конечно, будут делать всё, чтобы выбить Афганистан из-под советского влияния и переподчинить своим интересам. Так что хотим мы того или нет, но единственно верным шагом в этой ситуации могло быть только укрепление позиций Тараки. Чем дольше пробудет он у власти и чем сильнее будет его окружение - тем лучше для Советсткого Союза. Вот такая неожиданная закономерность.

НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ: После консультаций с Андроповым и Громыко министр обороны доложит о своих соображениях Брежневу: обратить особое внимание на Афганистан и личную безопасность Тараки.

     Дополнение из Главы 15 романа "Операцию «Шторм» начать раньше..."

Пока этот вопрос будет обдумываться и прорабатываться, из Кабула придёт сообщение: Тараки срочно, незамедлительно просит встречи с советскими руководителями. Единственная предварительная просьба – чтобы о его приезде знал крайне ограниченный круг лиц.

Нур Мухаммед прилетит буквально на одну ночь. Брежнев, Косыгин, Андропов, Устинов, Громыко из всех возможных вариантов подобной срочности выделят один: афганский лидер, видимо, будет просить помощи в подавлении мятежа.

И не ошиблись.

В день прилета на приёме у Косыгина Тараки возбужденно убеждал:

– Дайте несколько батальонов или нанесите удары авиацией по Герату. У вас же Кушка рядом, никто ничего не узнает. Всего несколько часов – и революция будет спасена.

Косыгин ответит категорическим отказом: советские войска в Афганистан входить не будут, мятеж необходимо подавить собственными силами. А чтобы у Тараки не оставалось надежд и иллюзий на этот счет, его проведут и к Брежневу. Тот менее категорично и резко, но повторит: у советского руководства есть мнение, что посылать войска, а тем более бомбить город с территории СССР, не стоит. В Афганистане достаточно опытных советников, которые могут помочь в ликвидации контрреволюционного выступления.

Нелегко дались эти слова Брежневу. Мир давно жил по принципу: кто не с нами, тот против нас. И вот так отталкивать руку, протянутую в просьбе... Ведь Венгрии же помогли, спасли Чехословакию, а здесь, можно сказать, вторая Монголия. Страна, которая из феодализма может шагнуть сразу в социализм. И, как говорит Суслов, предавать ее – это показать другим странам, что мы способны бросить друга на полпути. Ни по человечески, ни по партийному подобное никто не поймет. Раз вместе, то до конца. Но и ситуация, судя по докладам, не такая уж безнадежная. Пусть вырабатывают противоядие сами.

Однако вскоре из ДРА придёт первая официальная просьба афганского руководства о военной помощи. Передал её главный военный советник генерал-лейтенант Горелов 14 апреля 1979 года:

"... был приглашён к товарищу Амину, который по поручению Н.М. Тараки высказал просьбу о направлении в Кабул 15 - 20 боевых вертолётов с боеприпасами и советскими экипажами для использования их в случае обострения обстановки в приграничных и центральных районах страны против мятежников и террористов, засылаемых из Пакистана. При этом было заверено, что прибытие в Кабул и использование советских экипажей будет сохранено в тайне".

- Ты как сам думаешь, Дмитрий Фёдорович? - спросил Брежнев, когда Устинов доложил ему об этой просьбе.

- Думаю, сейчас нет особо острой необходимости в этом: ситуация в Афганистане нормализовалась. Я дал команду подумать насчёт специального батальона для охраны самого Тараки, а вертолёты... Не знаю. Наверняка они будут втянуты в боевые действия против мятежников, и не дай бог кто-то из наших вдруг попадёт в плен. Можно будет представить реакцию Запада. Думаю, пока не стоит этого делать.

Вне зависимости от этого разговора начальник Генерального штаба маршал Огарков наложит на шифрограмме резолюцию: "Этого делать не следует".

Подобные решения лягут и на следующие подобные телеграммы. А их к концу года Генеральный штаб получит 18. Устинову для доклада на заседании Комиссии Политбюро по Афганистану в декабре подготовят перечень просьб афганского правительства о вводе советских войск в ДРА.

Особо важный документ (числа указаны по дням передачи секретных шифрограмм в Москву):

"14 апреля - направить в ДРА 15 - 20 советских боевых вертолётов с экипажами.

16 июня - направить в ДРА советские экипажи на танках и БМП для охраны правительства, аэродромов Баграм и Шинданд.

11 июля - ввести в Кабул несколько советских воинских групп численностью до батальона каждая.

19 июля - ввести в Афганистан до двух дивизий.

20 июля - ввести в Кабул воздушно-десантную дивизию.

21 и.юля - направить в ДРА 8 - 10 ветролётов Ми-24 с советскими экипажами.

24 июля - ввести в Кабул три армейских подразделения.

12 августа - направить в Кабул три советских спецподразделения и транспортные вертолёты с советскими экипажами.

21 августа - направить в Кабул 1,5 - 2 тыс. советских десантников. Заменить афганские расчёты зенитных средств советскими расчётами.

25 августа и 2 октября - ввести в Кабул советские войска.

17 ноября и 20 ноября - направить спецбатальон для личной охраны Амина.

2 декабря - ввести в провинцию Бадахшан усиленный полк.

4 декабря - ввести в северные районы Афганистана подразделения советской милиции.

12 и 17 декабря - разместить на севере Афганистана советские гарнизоны, взять под охрану дороги ДРА".

Итого официальных просьб - около двадцати, семь из них - лично от Амина уже после убийства им Тараки.

Остаться полностью безучастным к просьбам тоже было нельзя: не поможешь ты, это же с удовольствием сделают другие. Но усиление помощи шло только по линии советников: всё новые и новые группы советских военных специалистов - майоров, подполковников и полковников оставляли свои посты в Союзе и летели в соседнюю страну. Начала поступать на вооружение афганской армии и более-менее современная советская военная техника - танки, вертолёты, артиллерийские системы.

Чтобы быть откровенным, следует сказать, что в апреле, после первой просьбы, командиры некоторых дивизий и полков, расположенных в Туркестанском округе, под видом технических специалистов на несколько дней вылетали в Кабул посмотреть всё собственными глазами: Генштаб при Огаркове всегда стремился заглядывать на несколько шагов вперёд и просчитывал все возможные варианты развития событий. Поэтому, хотя и написал Огарков резко отрицательную резолюцию, как начальник Генштаба, он не имел права оставить без проработки подобный вариант.

Однако после мартовских волнений обстановка в Афганистане стала чуть поспокойнее. Замечено лишь было, что акцент в работе спецслужб сместился на пропагандистские методы.

Документ (для внутреннего пользования в Посольстве СССР в ДРА):

"18 апреля 1979 года.

Вещание западных радиостанций на Афганистан (справка).

Общий объём передач составляет:

"Голос Америки" - 3 передачи в сутки, 2,5 часа.

Би-би-си - 2 передачи, 1 час.

"Немецкая волна" - 2 передачи, 1,4 часа.

Слышимость этих радиопередач в Кабуле, особенно Би-би-си и "Немецкой волны", хорошая.

В пропагандистской кампании западных стран после апрельской революции можно выделить несколько этапов.

В первый период общая направленность... сводилась к тому, чтобы представить афганскую революцию как продукт вмешательства СССР...

В последующем стало передаваться много... сообщений о расколе в НДПА.

В настоящее время... часто передают сообщения о вооружённых стычках в тех или иных районах Афганистана...

... Би-би-си, как правило, первой подхватывает любой слух, содержащий в себе хотя бы намёк на возможность ухудшения положения в Афганистане... Аналогичные сообщения по "Голосу Америки" передаются лишь 2 дня спустя...

"Немецкая волна" наиболее откровенна в своих антисоветских высказываниях... В комментариях делаются попытки очернить Советский Союз... подвергнуть ревизии итоги второй мировой войны.

Приложение: расписание работы западных радиостанций, время кабульское, частоты в кГц".

Стажёр Посольства СССР в ДРА С. Струков.


НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ К ДОКУМЕНТУ: Это не просто безобидная бумажка о безобидных делах. В Белом доме, например, в это время состоится межведомственное совещание американских экспертов по пропаганде на зарубежные страны, где основным и главным стал вопрос расширения пропаганды именно на Афганистан. Было подчёркнуто, что органы пропаганды должны:

а) способствовать усилению сопротивления афганского населения советскому военному присутствию;

б) подрывать авторитет нынешнего афганского руководства и местных властей.

Участники совещания признали, что качество пропаганды на ДРА является по американским меркам пока весьма низким. Решено было усилить мощности передатчиков за счёт установления новых передающих антенн и варьирования времени передач в зависимости от наиболее благоприятных условий прохождения радиоволн. Единодушно приняли решение и усилить афганскую секцию, увеличить время передач на языке дари.

На совещании сидели свои люди, и поэтому без стеснения подчёркивалось, что "радиостанции - это служба психологической войны. Они учреждены для провоцирования внутренних беспорядков в странах, на которые ведутся передачи".

Но американцы не были бы американцами, если бы не вернулись к этому вопросу после ввода советских войск в Афганистан. В "Голос Америки" и "Свободу" сразу же пришло указание (вот и вся хвалёная независимость) усилить освещение войны в Афганистане. Официальным представителям американского правительства, учёным и политикам предписывалось распространять сведения об ужасных нарушениях прав человека в Афганистане. Рекомендовалось прилагать все усилия в демострации раненых афганцев и советских дезертиров в качестве советских военных преступлений. Это, как подчёркивалось в инструкции, не будет иметь немедленного воздействия на советского слушателя, однако постепенно в сознании советских граждан должна будет образоваться связь между экономическими издержками и застоем их жизненного уровня.

Отдадим должное американской пропагандистской машине - она прекрасно справилась с этим предписанием. Постепенно в умы многих советских людей внесли мысль в первую очередь о преступности войны в Афганистане. Без анализа, на одних слухах и эмоциях - но о её преступности. На Съезде народных депутатов даже такой борец за права человека, как А. Сахаров, попавшись на эту удочку, говорил о фактах, услышанных в передачах западного радио, места которым не было за все девять лет пребывания наших войск на территории Афганистана, о якобы каких-то расстрелах попавших в плен наших солдат. Ни одного случая так и не было названо, а мы ещё раз имеем возможность обратиться к указанию в "Голосе Америки": "всё, что бы ни говорилось, не будет иметь немедленного воздействия, однако постепенно в сознании советских граждан..."

<< Глава 17 Назад II Далее: Глава 19 >>


Опубликовано на сайте c разрешения автора книги "Ограниченный контингент",
страница подготовлена В. Лебедевым, октябрь 2014 г.

Боевой путь ММГ «Кайсар» пограничных войск - реальные события афганской войны в одном из подразделений пограничных войск КГБ СССР 1981 - 1992 г.г.





К 95-летию ПВ


Фотогалерея ММГ Кайсар


Файл: vrachi.jpg
Вес: 6262 байт.
Размер: 150 x 109 px


Рассылка
Подпишитесь на сайт http://mmg-kaisar.ru! Рассылка только при выходе новых статей.
E-mail:


Контакт       Отправить эту статью другу

Контакты   Письмо другу

© http://mmg-kaisar.ru

г. Калининград - 2012-2024, общая редакция и вёрстка: Лебедев В.Г.
Пользовательское соглашение


Яндекс.Метрика